НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+
АДВОКАТ ДАНИИЛ КОЗЫРЕВ – О ПЕРЕЕЗДЕ В США
Существует расхожий сюжет: путь эмигранта к «американской мечте» начинается с мытья посуды в ресторане. В случае с нижегородским адвокатом Даниилом Козыревым этот стереотип оправдался на все сто. Успешный защитник из известной адвокатской династии переехал в США после начала «спецоперации» – и его первой работой стала кухня ливанского кафе. Но Даниил не унывал – и постепенно нашёл место в юридической конторе. «Улица» поговорила с ним о переезде в США, об отношении американцев и украинцев к россиянам, о поиске работы, о планах на будущее – и о том, не зазорно ли адвокату мыть посуду на кухне.
«Я НЕ СОБИРАЛСЯ НИКУДА УЕЗЖАТЬ»
– Давайте начнём с самого начала. Расскажите, где вы жили до переезда в США?
– Я с трёх лет жил в Нижнем Новгороде, там же и работал. Хотя последние несколько лет у меня были дела по всей стране.
– Как и когда вы пришли в адвокатуру?
– Со студенческой скамьи. В юридической профессии я с 1999 года, а в адвокатуре – с 2001-го. Это было ещё до принятия действующего Закона об адвокатуре – и тогда было правило, что для получения статуса нужно иметь два года юридического стажа. Они у меня набрались за время учёбы; в июне 2001 года я получил диплом, а в сентябре – адвокатское удостоверение.
– А какая у вас была специализация?
– Я старался вести больше гражданские дела, хозяйственные, занимался банкротствами. Немного было таможенных и связанных с антимонопольной службой. Если говорить про уголовные дела – у меня было совсем считанное количество «криминальных» процессов, связанных с убийствами, бандитизмом, наркотиками. В уголовных делах меня больше клонило к хозяйственным, налоговым, экономическим темам.
– Почему так?
– Сложно сказать. Я себя чувствовал спокойнее в этих делах. Скажем так – мне больше нравилось ездить в командировки, чем ходить в следственный изолятор. Ну а если я не веду чисто криминальные дела, то ко мне с ними и не обращаются. То есть к нам – мы же семьёй работали.
– Ваша супруга тоже адвокат?
– Нет, у меня папа, мама и брат адвокаты.
– Ого, то есть у вас прямо династия адвокатская?
– Можно и так сказать. Мы очень гордимся, что работали семьёй. У нас, чтоб вы понимали, Коллегия адвокатов Козыревых. Мы могли себе позволить взять название с одной фамилией. Не так, что «Петров, Сидоров и партнёры», а именно «адвокаты Козыревы». И в этом наше большое преимущество.
Мы могли вчетвером браться за защиту завода или какого-то крупного предприятия – и у нас таких дел было не одно, а прямо много. Опять же, в случае каких-то корпоративных претензий у нас не было необходимости договариваться с другими коллегами. Которые при всех хороших отношениях всё-таки не родные люди. На уровне города, региона мы точно достаточно известны. Про уровень выше я не хочу рассуждать – об этом я не знаю. Не могу сказать, что я был супер высокооплачиваемый адвокат – я хорошо зарабатывал, но «Роллс-Ройса» у меня не было. Я к этому спокойно отношусь.
– А вы пошли в адвокатуру именно потому что ваши родители были адвокатами?
– Знаете, так часто бывает, что родители больше самих детей хотят, чтобы те выбрали их же профессию. И даже передавливают с этим. А вот у меня такого не было. Но я сам в девятом классе вместо «Преступления и наказания» читал Уголовный кодекс. Ну, просто мне казалось, что это круто. Что я сейчас приду в школу и всем объясню, кому что за что будет. То есть мне изначально хотелось работать с правом. Я себя считал человеком справедливым. И вообще думал даже, что хочу быть судьёй – решать споры между людьми и объяснять, как честно поступать. Конечно, мои представления о судебной системе и адвокатуре формировались в 1990-е годы. Я мало зацепил этот период на практике, но родители и многие другие коллеги говорят: как бы ни называли те годы, но у судей не было указаний, как им судить. И они старались работать честно, была истинная состязательность. Я про это больше слышал, чем сам видел – но в тот момент действительно хотел быть судьёй больше, чем адвокатом.
– Чтобы творить справедливость?
– Да-да-да, я в тот момент ещё не представлял себе уровень заработков, ничего такого. Просто мне казалось, что это будет правильно. И я себя до сих пор считаю человеком очень справедливым.
– Вы сказали, что в 90-х судьи были свободнее. А как сейчас, по-вашему?
– Для меня этот вопрос уже звучит, как наполовину политический… Скажу так – очень плохо, когда у судей нет независимости. А в России они сейчас являются, как мне кажется, просто инструментом для действующей власти. Мне не раз говорили «за кулисами» процессов прямым текстом, что невозможно выиграть спор у государства, если у государства есть интерес в этом деле. Ну, возможно, какая-то справедливость сохраняется по делам, связанным с разводами, с делением земельных участков. Наверное, там судьи стараются судить справедливо. Но если взять громкие дела, которые формируют образ этой системы – по ним честности я не вижу. И ко многим судьям у меня уважения нет.
– А у вас не возникало из-за этого разочарования в профессии?
– Нет, не было. У меня и сейчас его нет, я люблю юриспруденцию самое по себе. Я в институте написал нескольким людям дипломы даже не столько из-за денег, а просто потому что мне хотелось какую-то тему взять и углубиться в неё. Что есть, то есть – я ничего другого не умел и не собирался никуда уезжать.
– Тогда расскажите, пожалуйста, почему вы всё-таки уехали из России?
– Вы знаете, когда я уезжал, то не думал, что навсегда уезжаю. Я и сейчас так не думаю – формулирую как «уехал на долгий период». Но вот после 24 февраля мне стало совсем уже страшно и некомфортно. Конечно, у меня был страх… У меня было немного так называемых политических дел, но мне было некомфортно. Я боялся, что ко мне могут прийти, начать обыскивать… Я не могу сказать, что мне поступали конкретные угрозы. Но я много читаю, много думаю – и во мне сидит понимание, что всё может вернуться к 1930-м годам. Или ближе к нам пример – Беларусь. Я играю в шахматы и на турнирах общался с белорусами, поэтому знаю, что у них происходит. Я бы не хотел, чтобы мы в России попали в такую ситуацию, как они – а ведь на самом деле мы очень близко к тому, что там происходит. Просто мы от них отстаём.
И я понимал, что если такое случится, мне припомнят все мои «политические» дела, всё общение с правильными и «неправильными» журналистами, с «Новой газетой». Припомнят всем мои выступления на радиостанции «Эхо Москвы» – пусть их и было совсем немного. Да, мне было страшно. Я в тот момент не думал, что *** [«спецоперация»] так развернётся, что она начнётся уже на территории России. Но в целом я видел настроения людей. Мне мой товарищ на полном серьёзе говорил: «Я вот ружьё купил, буду отстреливаться». Не знаю, от кого уж… В марте 2022 года мы приехали в Сербию. Я, супруга, двое детей и мама моей супруги – она часто помогает с детьми, если нам нужно погулять или своими делами заняться. Я на месяц снял квартиру – как будто просто уехал в отпуск. Думал переждать эту ситуацию. Потому что многим тогда казалось: ещё чуть-чуть и будет достигнута какая-то договорённость, всё будет как раньше.
А потом прошёл месяц… И стало понятно – надо решать, как жить дальше. Сын должен в садик ходить, дочка в школу – надо что-то делать. У меня была виза в Америку, я поехал осмотреться и понял, что пока не готов вернуться назад в Сербию. Сербия супер благожелательная страна, у меня к ней никаких вопросов нет, но обстановка напомнила начало 1990-х – торговля в переходах, всякое такое. И стал искать пути, как остаться в США.
– Почему именно США?
– Ну, в Европу у меня не было визы. Плюс Америка доброжелательно относится к приезжим – здесь возможности в плане работы и дальнейшего роста лучше, чем в других странах. Плюс так уж случилось, что я не знал никакого языка кроме русского. А по отзывам я слышал, что английский язык не трудный и распространённый. У меня раньше просто не было потребности учить второй язык. Юриспруденция вообще не подразумевает никакого переезда, потому что законодательство других стран в любом случае будет совершенно другим.
До этого я несколько раз был в Америке, у меня там сын родился, поэтому у него два гражданства. У меня даже американцы спрашивали, почему так. Отвечаю: а) рожали за рубежом по медицинским показаниям; б) была возможность в отпуск съездить, финансы позволяли; в) американский паспорт даёт возможность свободно передвигаться по миру, учиться в других странах. Я даже завидую своему сыну: когда до ковида приезжали в Европу, то у меня в паспорте «ковыряются», визы смотрят – а ему свободный проход.
И при этом он очень патриотичный, хотя и совсем маленький. Знаете, я очень люблю футбол, сам часто играю, и у меня есть коллекция – больше ста маек с именами разных футболистов. И когда сын видел майку с российским флажком – он прямо начинал целовать флаг. Это очень трогательно было – такое врождённое чувство патриотизма. Он же совсем ребёнок, ему четыре года, он ничего не понимает про политику – а вот так относится к российскому флагу. И тем обиднее было, когда в Нижнем Новгороде у нас в детском саду спросили: «А что это у вас ребёнок в Америке родился? Вроде хорошая семья, а вы так поступили». Я думаю: «Блин, ну ты-то куда?!» Меня это очень задело. И потом тоже стало аргументом за отъезд. Может быть, вы слышали, как в Нижнем Новгороде недавно кого-то избили за одежду с американским флагом. Читаешь про такое и думаешь – а оно мне надо?..
– Скажите, а как ваши родители отнеслись к вашему решению уехать?
– Они говорили, что всё понимают, но мама… Мама относится как мама. Я ей всегда был нужен, она от меня часто ждала и получала поддержку. Она была завязана на меня и на внуков, а теперь всего этого лишилась. И нет никаких гарантий, что мы когда-нибудь ещё увидимся. Ей тяжело, конечно – тем более что брат тоже уехал в другую страну, примерно по тем же соображениям. Было у неё и раздражение из-за этого, были переживания, слезы. С отцом примерно так же, но он меньше показывает свои эмоции.
– Мы сейчас поговорим о вашей жизни в Америке, но перед этим хочу спросить: что вы думаете о коллегах, которые остались в России?
– Прежде всего скажу: я никого за это не осуждаю, не оцениваю и никому не хочу раздавать советы. Опять же, некоторые коллеги нормально восприняли мой отъезд. Мне говорили: «Обращайся за любой помощью, в том числе за деньгами». В деньгах я так уж сильно не нуждался, но поддержка – это было очень приятно.
Я думаю, что подавляющее большинство адвокатов искренне считают, что ничего страшного не случилось и не происходит. А многие из тех, кто всё понимает, просто не рассматривает возможность уехать и изменить жизнь. Ждут, что всё как-то само пройдёт.
Думаю, что какому-то количеству коллег искренне нравится происходящее. Мне казалось, что у адвокатов должна быть независимая позиция – но они тоже могут быть подвержены пропаганде.
Те, кто остался, чтобы помогать политзаключённым, – это вообще герои. Но их, конечно, единицы. У нас в регионе 1200 адвокатов, а вот таких – 5-7, ну 10 человек. То есть это капля в море… А остальные – они как вели свои дела, так и продолжают вести. Они, может, в телевизоре что-то видят, но у них своя жизнь. Не могу их осуждать – может это я не прав, что уехал, а они как раз во всём правы.
«НИКАКОГО ОТЧАЯНИЯ ИЗ-ЗА МЫТЬЯ ПОСУДЫ Я НЕ ИСПЫТЫВАЛ»
– Где вы живётё в Америке?
– В Джорджии, в городе Пичтри-сити.
Мы здесь оказались достаточно случайно – в предыдущие годы мы бывали в отпуске во Флориде, но жить там слишком дорого для нас. Поэтому стали искать что-то похожее по климату, но дешевле по финансам – и попали в Джорджию. У меня есть некоторые сомнения по климату – здесь летом очень жарко, не получается толком играть в волейбол на улице. А зимой очень комфортная погода для меня, +10-12, бывает и до минуса – а я люблю снег. Правда, в прошлом году его так и не случилось.
– А какой у вас сейчас статус в Америке? Немного личный вопрос, но всё же.
– Перед тем как решить остаться, я изучил возможность легализации и увидел для себя несколько основных вариантов. Первый – получить так называемую визу таланта. Если человек актёр известный или, например, шахматист высокого уровня. А если нет – мне объясняли, что есть организации, которые в этом помогают. Правда, не всегда честным путем. Они собирают доказательства, что у человека есть талант – скажем, могут от его имени написать научные статьи в журнал. Чтобы миграционные службы видели – человек известный, легко гуглится, вот его публикации.
Я от этого варианта отказался. Во-первых, это затратно. Во-вторых – не надо мне никаких чужих достижений. Я не готов к такому позору, чтобы от моего имени статью разместили – я и сам могу статью написать.
Второй вариант – получить политическое убежище. Третий – студенческая виза. Тут можно в университет поступить в любом возрасте, в брак можно вступить, деньги инвестировать. Что конкретно я для себя выбрал – если можно, я пока не хочу афишировать.
– Да, конечно, это ваше право.
– В общем, я в США сейчас нахожусь совершенно легально. Получил права на машину – с первого раза сдал все экзамены. Оформил разрешение на работу, номер социального страхования. Причём всё сделал сам, хоть языка не знаю – программы-переводчики помогли.
– Вы уже нашли работу?
– Давайте расскажу с самого начала. Мы приехали, сняли жильё – таунхаус в поселке. Не в самом богатом, но и не в самом бедном. Чтобы было понятно, у нас тут живёт очень много приезжих из Индии, среди них много айтишников – очень интеллигентные люди, приветливые. Мы осмотрелись, разобрались с документами и поняли, что деньги скоро закончатся – значит, надо искать работу.
И я начал просто ходить по улицам. Зашёл в книжный магазин, говорю, так и так, я английский пока не знаю, но может у вас есть работа? Нет, говорят, мы ничего не можем предложить. Зашёл в кафе, там владелец из Ливана, супруга у него из Германии, а брат родной живёт в России – я потом его жене даже советы кое-какие юридические давал. Вот владелец кафе говорит: «Я могу тебя взять посуду мыть, поскольку ты не разговариваешь. Супругу твою могу взять на должность официанта».
Разумеется, я согласился – я понимал, что без языка ничего другого не смогу делать, а деньги очень нужны. И вот так я несколько месяцев мыл посуду в кафе по восемь часов в день, а иногда и по 16. Это тяжело, временами очень тяжело... Бывает, стоишь на кухне, там плиты работают, жарко. А выходишь на улицу – там ещё жарче. Ещё и началась аллергия на моющие средства, всю эту бытовую химию.
Но месяца через три у меня начал язык кое-как появляться. И я попросил – если есть возможность, дайте другое занятие. Мне важно, чтобы я с людьми общался, язык развивал – а на кухне больше испаноговорящих, чем англоговорящих. Владелец говорит: «Могу поставить кофе варить». У меня подход фундаментальный – я всё-всё прочитал про кофе про пирожные, долго готовился, изучил рецепты. И дальше дело пошло неплохо.
За кофе обычно приходят одни и те же люди – и вот они начали меня узнавать. Спрашивали: «Откуда у вас такой акцент?», интересовались моей историей.
– А как они реагировали, узнав, что вы были адвокатом, а теперь варите им кофе?
– Вы знаете, в Америке много таких историй. Например, на кухне со мной работала женщина из Венесуэлы – она на родине была учительницей химии, физики и математики. Поэтому люди к такому спокойно относятся. Я всем говорил, что хочу переучиться на американского адвоката – и мне желали удачи, многие оставляли визитки, мол, позвони, у моей дочери есть знакомая, она тоже приехала в США, закончила такую-то программу, может что посоветует…
Несколько человек мне говорили, что расскажут про меня знакомым юристам. Я думал, что это просто из вежливости, а потом однажды пошёл на встречу с местным юристом – и тут подходит его сотрудница: «Мне три раза про вас рассказывали, я решила познакомиться». То есть люди правда про меня не забыли. Меня это очень тронуло.
Супруга моя тоже недолго задержалась в официантах – ей предложили заниматься социальными сетями ресторана, маркетингом. Потом мне предложили стать закупщиком, потом сказали – давай ты будешь заниматься поставками всей продукции в ресторан. Это, конечно, не моя юридическая профессия, но она тоже требует навыков, знаний, ответственности и всего остального. До меня этим только местные американцы занимались. У меня хорошо получается, в общем чате сотрудники часто пишут слова приятные в мой адрес. Честно говоря, даже жалко будет уходить из ресторана обратно в адвокаты.
